Г.КАЛИНОВСКИЙ Как создается книжная иллюстрация

Геннадий Владимирович Калиновский (р. в 1929-м) - книжный график. Первая книжка для детей с его рисунками: О.Донченко. Василько (М.-Л.: Детгиз, 1953). К лучшим его работам в детской книге следует отнести: П.Л.Трэверс. Мэри Поппинс. Пересказал с англ. Борис Заходер (М.: Дет. лит., 1968), В.Катаев. Разбитая жизнь, или Волшебный рог Оберона (там же, 1973), Э.Успенский. Дядя Федор, пес и кот (там же, 1974), Л.Кэрролл. Приключения Алисы в Стране Чудес. Пересказал с англ. Борис Заходер (то же), Ю.Коваль. Недопёсок (там же, 1975), Д.Харрис. Сказки дядюшки Римуса. Перевод с англ. и обраб. М.Гершензона (там же, 1976), Ю.Коваль. Приключения Васи Куролесова. Пять похищенных монахов. Повести (там же, 1977), Л.Кэрролл. Алиса в Зазеркалье. Перевод с англ. Вл.Орла (там же, 1980), Д.Свифт. Путешествия Гулливера. Пересказ с англ. Т.Габбе [и 3.Задунайской] (там же, 1985). Кроме печатаемой здесь, известны следующие интервью, статьи и заметки художника: "Работа - это тишина и покой". Записала Л.Кудрявцева (журнал "Детская литература", 1978, № 2, с. 78-79), "Книга Л.Кэрролла - не сказка". Выступление на симпозиуме БИБ-81, "Как возникает иллюстрация для детей" (там же, 1982, № 5, с. 75-76), ["Роман Свифта - это, может, препарирование одного и того же извечного вопроса..."] (там же, 1983, № 1, с. 80), "Уметь увидеть мир". Интервьюировал М.Дубровский (Учительская газ., 1986, 18 января). Некоторые высказывания Г.Калиновского цитированы в очерке Л.Головановой "Когда книга прочитана сердцем" (Книжное обозрение, 1979, 13 апреля, с. 11). В статье, печатаемой с сокращеньями, художник рассказывает о своих методах иллюстрирования книги.

      "А что такое иллюстратор? - говорит Геннадий Калиновский. - Станешь перед фонарем и закроешь объект освещения. Надо забыть себя. Художник-иллюстратор имперсонален. Важно лицо книги, а не лицо художника. Каждая новая книга делает и меня другим. Забрасываешь в себя новую тему и сам меняешься" ("Работа - это тишина и покой").

      <...> Подобно токарю, отлаживающему свой станок для работы в новом режиме, иллюстратор должен отлаживать свою психику, перестраивая ее каждый раз для работы над новой книгой.
      Дело не в изменении только техники рисунка. Сначала нужно решить целевую установку иллюстрирования. <...>
      Книги о приключениях Алисы я иллюстрировал трижды. Лет десять назад это были "Приключения Алисы в Стране Чудес" в переводе Б.Заходера, потом "Алиса в Зазеркалье" в переводе В.Орла. Сейчас я делаю "Алису" опять в переводе В.Орла - книгу цветную ¹.
      Кэрролл, как известно, написал свою книгу о маленькой десятилетней соседке. Менее известно, что первый иллюстратор "Алисы" сэр Джон Тэнниэл, в свою очередь, нарисовал свою соседку - тоже десятилетнюю девочку. Я, не нарушая устоявшейся традиции, нарисовал свою соседку Леночку П.
      Одна задача была мной решена.
      Книга Л.Кэрролла, на мой взгляд, не сказка. Сказка лишена парадоксальности, у сказки твердая этическая основа <...>. Это первое. Второе - это своего рода роман из жизни парадоксов. Третье - это, возможно, пародия традиционного математика, каким был Кэрролл, на положения новой неевклидовой математики, к которой, как известно, профессор Доджсон относился весьма иронически (но, как говорили мне математики, пародия непроизвольно переросла в свою противоположность, то есть в утверждение положений адресата иронии). Этот аспект книги я плохо ощущал, ибо не в ладах с высшей математикой, и просто поверил на слово. Четвертое - книга написана в ключе визионерского ощущения бытия, как сновидение.
      Все это надо было учесть и рисовать, имея в виду все четыре положения. <...>
      Я могу работать только при полной консервации от натиска жизни. Более того. Я полностью закрыл свою мастерскую от света, закупорив все окна и почти прекратив любое общение, и лежал в полусне-полуяви долгие дни и недели, просматривая одну за одной разнообразные картины, поднимающиеся из некоего резервуара, как я понимаю, принятого называться подсознанием. Мои друзья до сих пор потешаются над моей консервной банкой, как они называли мою мастерскую. Я знаю одного уважаемого художника, который часто с утра отправляется в магазин или на рынок, чтобы там разозлить себя, поругаться, чем и приводит себя в хорошее рабочее состояние. У каждого свой метод.
      Иллюстрировал книгу я года полтора, но, правда, из них примерно год не брал в руки карандаш: все время "проигрывал" рисунки мысленно.
      "Приобретая сноровку, мы теряем чутье", - говорил Киплинг. Он был прав - работать только благодаря профессиональной сноровке не очень серьезно по отношению к искусству, ибо профессиональный уровень графиков сейчас высок. Это и много, и уже очень мало.
      Я решил использовать в работе чуть деформированное пространство и трехмерный шрифт в трехмерном построении. Такой шрифт я делал впервые еще лет десять назад в книге "Алиса в Стране Чудес". Для такой лукавой книги подобное прихотливое и лукавое построение вполне уместно. Мне, правда, говорили, что такая усложненность непосильна детскому глазу. Это неправильно. Дети в массе любознательны и обожают разгадывать ребусы. И, судя по письмам, приходящим в издательство, рисунки дети в общем приняли. Приятно.
      Труднее было со Свифтом ².
      Для начала мы с редактором³ решили, что визионерскими причудами здесь не отделаешься. Свифт провоцирует способность художника не столько почувствовать книгу, сколько осмыслить ее. <...>
      Если в точности следовать Свифту, то выйдет и должен выйти не больше чем просто политический памфлет на Англию начала XVIII века.
      Примем за основу памфлетный вариант и для начала присмотримся к королю. За вычетом своего титула он ведет себя, скажем прямо, как обычный в земной истории "великий человек". Он приспосабливает силу, попавшую в его руки, к своим нуждам. Он кормит ее за свой счет, а не за счет своих подданных.
      <...> Ведет ли себя народ по-лилипутски? Смешно и мизерно? При более или менее внимательном чтении этого не скажешь. Они искусны и храбры - ведь не побоялись они человека-великана: связали его и заставили принять свои условия жизни. Притом они рисковали, и к тому же смертельно. Выходит, что они не "лилипуты", а в общем-то славные человечки, просто очень маленькие. Ничем, кроме роста, не отличающиеся от Гулливера.
      Редактор и предложила мне решить иллюстрации к Свифту как произведение реалистическое с определенным фантастическим допущением. Изображать можно и нужно лилипутиков с симпатией, вполне серьезно, с вниманием к индивидуальности каждого, то есть просто уменьшенные копии обычных людей в костюмах. <...>
      Собственно, это книга о человеке. Ничтожен ли он, велик ли, имеет ли смысл его существование? Можно ли дать однозначное определение жизни, исчерпывающее?
      И я думаю, что и Свифта трудно определить однозначно.
      Я и стал делать рисунки, от одного к другому находя решения, подходящие именно для данного рисунка, - не руководствуясь единой схемой, целевой (а с самого начала была у меня такая схема: Гулливер - норма, а все остальное аномалии. Мы от нее отказались, как от недалекого решения), полностью исключив просто развлекательность рисунка - каждый должен был иметь смысловой стержень.
      После всех этих обсуждений я прибил к стенке над столом бумажку и написал:
      не слишком гротескно,
      не слишком серьезно,
      не слишком экстравагантно,
      не слишком исторично.
      Это и была моя установка.
      Я знал, что некоторые художники порой иронически относятся к слову. Думаю, что в этом есть доля кокетства. Но есть и доля беспомощности перед словом, как у лисы перед виноградом.
      <...> В первом рисунке, на котором Гулливер лежит связанный, я засыпал его огромным количеством лилипутиков, подобно комарам, облепившим пенек, - и его почти и не видно под ними - маленькие человечки поглотили большого. И рисунок, я думаю, стал полнее. Лилипутиков много - их сотни, и ни одного я не имел права сделать статистом, или, как мне советовали - куколкой. На Гулливере копошился хорошо отлаженный государственный механизм, где каждый его элемент был автономной единицей.
      Что Гулливер для этого мира? Явление природы, как снег, град, дождь, косой дождь - "я пройду стороной, как проходит косой дождь" ⁴ - и эти неожиданно пришедшие на память печальные строчки и определили решение картинки.
      Когда маленькие человечки прощаются с Гулливером, они притихшие и несколько подавленные, - ведь из их жизни уходит нечто яркое, волшебное даже, некое возвышенное явление природы - Человек-Гора.
      А Человек-Гора на следующем развороте - крохотный, в крохотной лодочке, среди огромного пространства, где нет уже ни великанов, ни лилипутов, "и время, вперед! мужайся, старое сердце!.." ⁵
      Подобные решения - довольно обычные режиссерские решения. Насколько они изобразительны получились, понятно, судить не рискну. По сути, эта статья - о моих благих намерениях.
      Книга была цветная. Это первая моя цветная книга. Рисунки к Свифту нельзя написать, их надо лепить цветом. Поскольку книга эта - не книга-состояние, а книга-форма. Макет я пробовал решить как непрерывный, где рисунки связаны не текстом, а напрямую друг с другом, как ручеек, от начала до конца. Получилось это, по-моему, слабо - этот ручеек.
      Мое дело - изображение. "Изображай, художник, - слов не трать!" ⁶. Но поскольку я уже изобразил, то можно и поговорить. Несколько многоречиво, правда, но не обессудьте: когда долго работаешь над книгой, много и думаешь о ней.

[1985] Впервые - в "Панораме искусств", вып. 8. Составитель Ю.М.Рядченко. М.: Сов. художник, 1985, с. 15-20.

Фото Г.В.Калиновского - из архива фотографа А.Ерина, 1986 год.